Собор Глинских святых

■ 8 мая 2008 г. Свящ. Синод УПЦ принял решение о канонизации 13-ти подвижников Глинской пустыни: прп. Филарета (Данилевского), игумена (†1841); прп. Василия (Кишкина), иеросхимонаха (†1831); прп. Феодота (Левченко), монаха (†1859); прп. Макария (Шарова), иеросхимонаха (†1864); прп. Мартирия (Кириченко), монаха (†1865); прп. Евфимия (Любимченко), схимонаха (†1866); прп. Досифея (Колченкова), монаха (†1874); прп. Илиодора (Голованицкого), схиархимандрита (†1879); прп. Иннокентия (Степанова), архимандрита (†1888); прп. Луки (Швеца), схимонаха (†1894); прп. Архиппа (Шестакова), схимонаха (†1896); прп. Иоанникия (Гомолко), схиархимандрита († нач. XX в.); прп. Серафима (Амелина), схиархимандрита (†1958).

■ 16 авг. 2008 г. в обители состоялось торжественное прославление Собора Глинских святых (общую память им определено праздновать 22 сент. н. ст.).

■ 25 марта 2009 г. Свящ. Синод УПЦ благословил включить в Собор свв. Глинских имена: прп. Серафима (Мажуги), схимитрополита (†1985); прп. Серафима (Романцова), схиархимандрита (†1976); прп. Андроника (Лукаша), схиархимандрита (†1974).

■ В широком смысле Собор свв. Глинских не ограничивается именами указанных старцев: в XVIII–XX вв. в пустыни просияло много других подвижников, иные из которых еще не прославлены в лике святых, а иные канонизированы по месту своих предшествующих или последующих подвигов. Трудами глинского старца схиархимандрита Иоанна (Маслова) (†1991) составлен подробный «Глинский патерик» (издание — 1997), чтение которого не смог бы заменить ни один пересказ: опираясь на широкий круг источников и опыт личного общения с некоторыми из глинских старцев (хранителей вековой традиции правильного устроения монастырской жизни и духовнического окормления), соединяя литературный дар с опытным пониманием монашества и его благодатных плодов, о. Иоанн сумел собрать, систематизировать и передать новому поколению христиан драгоценные свидетельства о жизни «земных ангелов и небесных человеков», прославивших Глинскую пустынь.

Краткие жития

■ Прп. Филарет (Данилевский), в миру Фома († 31 марта 1841 г.). Родился в Украине, в семье казаков (1777). Избрав монашеский путь, он вначале подвизался в Киево-Печерской Лавре, а с 1802 г. — в Софрониевой пустыни; во 2-ю из этих обителей Фома устремился под впечатлением рассказа ее иноков и сна, в котором софрониевский настоятель о. Феодосий (Маслов) звал послушника к себе. В том же 1802 г. Фома принял в пустыни постриг с именем Филарет, в 1803 г. стал иеродиаконом, в 1806 г. — иеромонахом и получил послушание благочинного. По предуказанию Божией Матери в 1817 г. братия Глинской пустыни заочно избрала прп. Филарета своим настоятелем. Приняв управление обителью, подвижник ввел в ней строгий общежительный устав по чиноположению монастырей Св. Горы Афон, который предусматривал обязательное духовническое руководство опытных старцев над молодыми иноками. Являя братии образец правильного несения иноческого подвига, прп. Филарет сочетал начальствование с простотой и любовью, данную ему от Господа мудрость и прозорливость — с предельной кротостью. Когда о. Филарет должен был сделать кому-либо справедливое вразумление, в его словах ощущалась подлинная благодатная сила. Он умел объединять в спасительном подвиге самых разных людей, даже, казалось бы, совершенно несовместимых. Келейник о. Филарета свидетельствовал о его великих молитвенных и постнических подвигах. В 1821 г. игумен побывал в Санкт-Петербурге у императора Александра I, ходатайствуя о наделении монастыря участком леса, погашении долгов обители, утверждении ее устава, закреплении за братией права избирать настоятеля из иноков самой пустыни. Видя, что проситель искренен в достижении высокой цели — дать обители самое необходимое, чтобы лучшие ее силы направить к духовному преуспеянию, государь удовлетворил ходатайство. В ходе поездок в Санкт-Петербург о. Филарет неоднократно выступал перед людьми из образованного общества с хорошо обоснованными доводами в защиту монашества и святоотеческих наставлений о богообщении и умно-сердечной молитве (поскольку в светской среде появились различные заблуждения на сей счет). Прп. Филарета знал и нередко направлял к нему ищущих монашества прп. Серафим Саровский (со своей стороны, о. Филарет сподобился в день кончины о. Серафима видеть душу почившего старца, ведомую ангелами на небо). На месте явления Глинской иконы Божией Матери прп. Филарет основал Ближний скит пустыни. С именем игумена Филарета историографы связывают начало особого духовного подъема в обители. После кончины прп. Филарет неоднократно являлся многим глинским подвижникам. Спасая мощи подвижника от поругания при закрытии пустыни, братия в 1920-х гг. совершила их обретение и переложила святыню в ковчег, который хранили у себя жители с. Шалыгино; в 1942 г. ковчег был возвращен в обитель, а в 1962 г. скрыт на монастырском кладбище, где в 2006 г. произошло повторное обретение мощей прп. Филарета.

■ Прп. Василий (Кишкин), в миру Владимир († 27 апр. 1831 г.). Родился в деревне Клюшниково Фатежского уезда Курской губернии (1745). С семи лет подвизался в монастырях: сначала — в Саровской пустыни, затем — в Киево-Печерской Лавре и Миропольской обители Харьковской губернии, где, будучи 15-ти лет от роду, принял постриг. В 1764 г. перешел в Коренную пустынь, после 1780 г. несколько лет жил со своими учениками на Афоне, позже — в молдавском Нямецком монастыре. Став одним из последователей прп. Паисия Величковского, он ок. 1800 г. вернулся в Российскую империю и оказывал монастырям помощь в их духовном устроении. С 1800 г. жил в Белобережской пустыни и до 1804 г. был ее настоятелем, затем осуществил странствование по многим другим обителям, оставаясь в каждой из них столько, сколько требовалось для утверждения в ней строгого устава. В 1816–1827 гг. трудился в Глинской пустыни, содействуя ее настоятелю прп. Филарету. Из Глинской пустыни перешел в Площанскую, где имел духовные беседы с будущим оптинским старцем Макарием (Ивановым) и окончил свой земной путь.

■ Прп. Феодот (Левченко), в миру Феодосий († 16 июля 1859 г.). Родился в с. Черторич Глуховского уезда Черниговской губернии. Подвизался в Глинской пустыни ок. 70-ти лет; по меткому определению одного из агиографов, в годы управления пустынью игумена Филарета (Данилевского) о. Феодот был «духовным звеном, соединяющим ее древнейшее подвижничество с настоящим». На протяжении всей своей монастырской жизни подвижник трудился на кухне и там же ночевал на полу; он всегда хранил младенческую простоту, выглядел веселым и всем довольным: его никогда не видели в скорби, гневе или пререканиях. В период, когда на кухню нанимали мирских поваров, о. Феодот попадал «под тяжелую руку» некоторых из них, но хранил совершенное незлобие (а однажды после ударов веревкой даже залился благодушным смехом). Его усердие в трудных и черных работах на кухне было всегда одинаково — как в начале, так и в конце пребывания в обители. Несмотря на появление грыжи, он прилагал к бытовым трудам многочисленные молитвенные поклоны, а вместо бандажа носил деревяшку от колесного обода. Не раз терпел подвижник и нападения от бесов. «Если бы вы видели, с каким усилием враг увивается около искушаемого человека и старается быть как можно ближе к нему, то вы изумились бы», — говорил он. Со временем Феодосий был пострижен в рясофор с именем Феодот (перед кончиной его постригли в мантию с прежним именем Феодосий). Уважая о. Феодота, многие из братии приглашали его к себе пить чай. Однажды с таким приглашением обратился к нему иеродиакон Иоанникий — будущий старец Илиодор. Инок Феодот дал согласие, но замедлил с приходом. Пребывая в ожидании, о. Иоанникий задремал и увидел себя в саду неземной красоты, где встретил о. Феодота и получил от него в подарок 3 яблока. Проснувшись, иеродиакон отправился на кухню и встретил о. Феодота на пути; когда они пришли в келью, о. Иоанникий стал просить: «Умоляю тебя Богом, не скрывай от меня, где ты был в это время». — «Что же ты спрашиваешь? Сам ты видел меня в саду, где я давал тебе яблоки», — молвил старец, но более не отвечал ни на какие вопросы. Некоторым было дано видеть о. Феодота во время келейной молитвы приподнятым от земли или освещенным неземным светом. Прп. Илиодор свидетельствовал о нём: «Какие великие и страшные тайны Царствия Божия открываемы были сему поистине дивному мужу! И какие чудные видения были видены им! Слушая его рассказ, я был весь в благоговейном страхе». По данной ему прозорливости прп. Феодот не раз предотвращал беду, грозившую кому-либо из братии. Так, однажды в полночь он посетил одного послушника, который тайно хотел перейти в другой монастырь. «Я пришел к тебе чай пить да рассказать тебе, какая жизнь в том монастыре, куда ты думаешь переселиться», — начал беседу о. Феодот и затем произнес название соответствующей обители; впечатленный прозорливостью о. Феодота и его рассказом, послушник оставил свое намерение. Свои добродетели подвижник прикрывал юродством; однажды, предполагая написать портрет о. Феодота, его пригласили зайти «для беседы» в монастырскую больницу (где в укромном месте ожидал «своего часа» художник). Подвижник явился, но вел себя непоседливо: то снимал камилавку, то вновь надевал, то вставал и прохаживался, то опять садился (в таких условиях живописец не мог исполнить свою работу). Когда старца посетила предсмертная болезнь, он за 10 дней предсказал время своей кончины – один послушник спросил о. Феодота, не предчувствует ли он близкого исхода, и подвижник начал перебирать пальцами: «Вторник, среда, четверг, пятница, суббота, воскресенье, понедельник, вторник, среда… Вот в четверг умру!» В момент преставления старца один из иноков слышал над пустынью ангельское пение, которое вначале принял за совершаемую братией «отходную» (позже он узнал, что «отходную» пели в 8.00 утра — через 4 часа после кончины подвижника).

■ Прп. Макарий (Шаров), в миру Матфей († 21 февр. 1864 г.). Родился в 1802 г. в г. Ефремове Тульской губернии. По примеру родителей подвижник еще в миру отличался стремлением к благочестию. В Глинскую пустынь пришел в 1828 г. Его 1-е послушание было на пасеке, в 1830 г. Матфея перевели на кухню, а немного времени спустя назначили ключником. В 1833 г. он принял постриг с именем Макарий, в 1837 г. был посвящен в сан иеродиакона, в 1839 г. — иеромонаха. Внешность подвижника говорила о его строжайшем пощении. Один посетитель, войдя в келью о. Макария и увидев крайне аскетическую обстановку, воскликнул: «Какая тут жизнь?!» — «Бывают большие страдания, но бывают и такие утешения, каких мир не знает», — ответил подвижник. В 1844–1849 гг. о. Макарий занимал должность благочинного. Об этом времени агиограф пишет: «Он как бы разделял свою любовь на две равные части: одну часть ее отдавал настоятелю, исполнять приказания которого он считал священным долгом послушания; другую часть подвижник отдавал братии, среди которой находились такие, кои или по ложной стыдливости, или по самолюбию, самосожалению, иногда по упорству отказывались исполнить данное послушание или приказание. Как тут поступить? Конечно, когда не действует кроткое слово отеческого увещания, можно бы употребить настойчивость; но это будет не так спасительно для исполняющего… Доложить настоятелю? Но чем всё кончится? У настоятеля власть большая, он может уволить непокорного из обители… И погибла душа его! Не лучше ли потерпеть? И единственно ради Бога, любви и желания спасения ближних много терпел о. Макарий, часто подвергая себя неприятностям. Иногда он сам старался исполнить послушание отсутствующих». После увольнения от послушания благочинного о. Макарий начал вести затворнический образ жизни, к которому стремился в силу открывшейся ему новой меры подвига; через некоторое время подвижнику явился Ангел Божий и молвил: «Принимай народ». Прп. Макарий повиновался и возобновил прием посетителей, которые бывали у него и прежде. Прозорливым духовным очам о. Макария открывались такие глубины человеческих сердец, о которых порой не догадывались сами просившие у него совета. А советы подвижника отличались точностью, трезвостью и духовной глубиной. Одному мирянину, который хотел в короткое время стяжать великие добродетели, прп. Макарий писал: «В мире живучи, не ищи великой меры и не печалься о неимении слёз; довольно, если помощью и покровительством Божиим соблюдешься грехов падительных, а в повседневных — будешь приносить Господу Богу исповедание и молитвы. Пока не вступишь в монастырь, не доискивайся многого, соблюдай себя от возношения, осуждения, дурных, праздных и вредных сообществ… Целомудрие и смиренный нрав всего нужнее. Когда будут слёзы — плачь, но не услаждайся ими и не мни о преуспеянии; теперь тебе не дастся великое, а только милосердный Господь, желая спасти грешника, посылает вдохновение и понуждение с подкреплением, чтобы востекал на путь покаяния и приучился к постоянству». По тому же вопросу старец давал наставление одной монахине: «Жалеешь ты, что у тебя нет слёз для оплакивания грехов; но не скорби о сем, ибо Господь отвергнул все добродетели фарисея, а принял мытарево одно воздыхание и две лепты вдовицы предпочел всем приношениям; посему несомненно надо верить, что если мы воздохнем только от чистого сердца ко Господу, то Он и сие примет от нас паче источников слёз, которые, может быть, текли бы у нас с примесью или тщеславия, или осуждения». Незадолго до кончины прп. Макарий принял постриг в схиму (1863).

■ Прп. Мартирий (Кириченко), в миру Матфей († 5 апр. 1865 г.). Родился в слободе Басовке Курской губернии (1800). В Глинскую пустынь пришел в 1831 г. В 1840 г. принял постриг (с именем Мартирий). Подвижник был известен строгостью своей жизни, которую ярко иллюстрируют несколько эпизодов. Однажды прп. Макарий запретил своему брату делать пожертвования в Глинскую пустынь: «Если ты желаешь делать благодеяние, делай этот долг христианина… Здесь недалеко Софрониева пустынь, Петро-Павловский монастырь, и еще есть прочие монастыри… Туда и направляй свои благодеяния: Господь их приимет. А в нашу пустынь, где я живу, не привози ничего: а то ты будешь делать пожертвования, настоятель наш и братия будут благодарны, а из-за этого и мне будут оказывать признательность, — а это-то весьма не полезно для монаха… Нашу святую обитель и без тебя Божия Матерь не оставит». Некая богомолка, прося молитв о себе, раздала старым монахам платки, один из которых достался о. Мартирию; придя в келью и развернув платок, он нашел в нём 50 копеек; что произошло дальше, рассказывал сам подвижник, бывший предельным нестяжателем: «Я подумал: куда их деть? Да пусть полежат, я отдам кому-либо нуждающемуся. Вечером, после келейного правила, когда затушил огонь, чтобы успокоиться, замечаю, приходит мысленный прилог и говорит: “А вот что хорошо бы тебе сделать: человек ты уже старый и слаб, надо себя поддерживать; а то, пожалуй, можно и совсем ослабеть; вот, теперь деньги есть, — хорошо бы купить водочки и перед обедом пить по маленькой чарочке для аппетита: пообедал бы лучше, вот бы и здоровье подкрепилось, а то от воздержания и аппетит прекращается”. Вначале я не придавал ему значения, а враг нашептывал, нахально всё лезет со своим лукавым советом и мешает псаломским словам; а далее так пристал неотвязно, что мне стало противно его нахальство. “Э, — думаю, — да тебе, нечистый враже, лишь бы было к чему привязаться, то ты сейчас и здесь! Надо с тобой поскорее разделаться!” Я взял платочек с деньгами и, выйдя из келии, отыскал кирпич, и привязал к нему платок с деньгами, и пошел к речке, где самое глубокое место… Стал спиной к речке, чтобы не видеть, где упадет кирпич, и забросил его через голову в воду, не оглядываясь назад, и пошел обратно в свою келию. Придя в келию, почувствовал спокойствие: помыслы совсем исчезли». Когда одному новоначальному послушнику сказали, что о. Мартирий приходится ему земляком, тот подошел к монаху и вежливо спросил о месте рождения; «Юнаковка», — кратко ответил старец. «А как ваша фамилия?» — спросил послушник. Старец обратил на собеседника пронзительный взгляд: «А разве ты из Юнаковки?» — «Да, из Юнаковки». — «Ну, если так, я не юнаковский». После этих слов о. Мартирий отошел. Послушник мысленно укорил себя за расспросы, подозревая, что по неопытности повел себя некорректно. Но старец, по-видимому, зная внутреннее движение мысли послушника, возвратился и пояснил: «Знаешь Басовку, которая близ Юнаковки?.. Вот то моя родина. Если меня кто спрашивает о родине, я говорю, что я юнаковский: потому что Юнаковку многие знают, а она близ Басовки, которую никто не знает. Если я скажу, моя родина Басовка, вот сколько будет празднословия; начинают расспрашивать: где находится эта Басовка?» Когда прп. Мартирий временно жил на удаленной от пустыни монастырской мельнице и, не всегда имея возможность явиться на богослужение, вычитывал чинопоследования в келье, прикомандированный к той же мельнице послушник заметил в келье монаха дыры, через которые проходил зимний холод; предложив свою помощь в устранении дыр, послушник услышал в ответ: «Не надо заделывать, а то будет жарко»; новоначальный пришел в недоумение, и о. Мартирий сказал: «Если хочешь узнать, приходи ко мне вечером, и убедишься, что бывает так»; придя в назначенное время, послушник стал свидетелем и участником совершения о. Мартирием келейного монашеского правила, во время которого монах с такой исправностью полагал поклоны, что новоначальный едва поспевал за ним и вспотел.

■ Прп. Евфимий (Любимченко), в миру Евстафий († 7 февр. 1866 г.). Родился в Зеньковском уезде Полтавской губернии (1795). С 1818 г. он числится в списках послушников Глинской пустыни. Много лет послушник Евстафий трудился келейником у прп. Филарета (Данилевского). В старости, передавая молодым инокам мудрые наставления этого великого игумена Глинской пустыни, о. Евфимий ставил в конце речи словесную «печать»: «Так учил нас старец Филарет». К 1827 г. послушник Евстафий был облачен в рясу, в 1832 г. — пострижен в мантию (с именем Евфимий). В 1827–1857 гг. он исполнял послушание пономаря и был «живым Типиконом» — прекрасным знатоком церковного устава. Но кроме этого внешнего служения, он нес скрытый от постороннего взора и необходимый для спасения внутренний подвиг борьбы со страстями. «Пожеланиям нашего ветхого человека конца нет, — говорил прп. Евфимий. — Если получишь одно, то хотения наши разгораются к получению еще другого — высшего; если получишь другое, пожелания еще более умножаются к получению еще высшей степени, и так далее, и так далее. Получив сан диакона, непременно пожелаешь получить сан иеромонаха, а далее также пожелается получить набедренник, а еще далее и какую-либо почетную должность, и так в этой области нашим пожеланиям нет предела. Посему самое лучшее — сразу преградить путь этому отсечением причин к получениям почестей, заменить всё одним исканием приближения к Богу: этим путем душа наша скорей достигнет желанного покоя». От духовного опыта старца идет и другое его наставление: «Когда идешь по церкви, будь внимательный, держа себя в таком настроении по внешности, в каком держат себя подданные в присутствии земного царя; по внутреннему же чувству помни, что на тебя зрит Царь Небесный: здесь, в храме Божием, Он являет Свое особенное присутствие». Перед кончиной старец светло улыбался, из глаз его текли слёзы; один из братии в простоте сердца спросил: «Батюшка, что вы плачете?! Разве и вы боитесь умирать?» — «Чего мне бояться? Идти к Отцу Небесному и бояться! Нет, брат, я, по благости Божией, не боюсь; а что ты видишь мои слёзы — это слёзы радости. Столько лет душа моя стремилась ко Господу, а теперь приближается желанное время: я скоро предстану Тому, к Которому всю жизнь мою стремилась душа моя, и увижу Его; вот слёзы и текут», — ответил подвижник.

■ Прп. Досифей (Колченков), в миру Димитрий († 5 нояб. 1874 г.). Родился в с. Снагость Курской губернии (1811). В списках братии Глинской пустыни числился с 1840 г. «Поведения благонравного, к церкви усерден, к монашеству имеет большую склонность, в послушании прилежен и беспрекословен», — гласит отзыв о послушнике Димитрии за 1843 г. В 1849 г. был пострижен в мантию (с именем Досифей). В 1851 г. намечалось рукоположение о. Досифея в иеродиакона, но скромный инок изобразил себя малограмотным и смог уклониться от принятия сана. Прежде восхождения на высокие ступени добродетели о. Досифею пришлось пережить сугубую брань от бесов: они стали разжигать в подвижнике тоску о мире и плотскую похоть; видя его борьбу и крайнее изнеможение, братия всячески утешала и ободряла о. Досифея, установила за него особую молитву; понемногу в сердце инока водворился мир, искушение отступило. После этого о. Досифей принял на себя суровый подвиг: на вопросы отвечал знаками или несколькими словами, отказал себе в поддержании опрятности в келье (которой прежде дорожил, но которая могла обернуться для него мысленным «идолом» или причиной изнеженности), не менял ветхой одежды (невзирая на это, при жизни о. Досифея ни от одежд, ни от вещей в его келье не исходило зловония, оно стало заметно только тогда, когда келья опустела), пищу из нескольких простых блюд смешивал в одной посуде («Я больной, и потому всё снова буду переваривать в келии», — юродственно пояснял о. Досифей). Пройдя горнило внутренней борьбы, подвижник стяжал дары прозорливости и исцелений. Сохранился рассказ одного из иноков: «Однажды, когда я вместе с о. Досифеем проходил пономарскую должность, мне пришлось сильно угореть в своей келии. От угара не мог подняться. В это время приходит Досифей и говорит: “Иди в церковь: там ждет тебя послушание”. После его слов угар мгновенно прошел». На 40-й день после кончины прп. Досифей явился во сне братскому повару и на вопрос, получил ли он милость от Господа, отвечал: «По милости Матери Божией — получил».

■ Прп. Илиодор (Голованицкий), в миру Иоанн († 28 июня 1879 г.). Родился в семье священника с. Староселье Черкасского уезда Киевской губернии (1795). В 1806–1813 гг. обучался в Киево-Могилянской академии. В 1813 г. был принят в Нижегородское ополчение и служил при канцелярии в войске, отправленном в заграничный поход против отступающей армии Наполеона. В 1815 г. вышел в отставку, после которой поступил на послушание в Киево-Печерскую Лавру. Позже перешел в Софрониеву пустынь, а оттуда — в Глинскую, под начало прп. Филарета (Данилевского). Через 2 года Иоанн был пострижен в рясофор (с именем Иоиль). Перед пострижением в мантию иноку Иоилю пришлось совершить путешествие в Санкт-Петербург для дачи разъяснений о причине ранней отставки в миру. Однажды в дороге, видя, что переправа по льду на одной из рек прекращена, он заночевал у берега на постоялом дворе, но был разбужен неким странником, который перевел его через русло по воображаемой насыпи, а затем стал невидим. После возвращения о. Иоиля из Петербурга, когда он предпринял одно из паломничеств в чтимую им Площанскую пустынь, на него дважды хотели напасть грабители, однако в решающий момент мимо проходили солдаты, и это спасало инока; позже выяснилось, что никто другой не видел в данное время солдат на соответствующем участке дороги: подвижника защитили ангелы. В 1823 г. о. Иоиль был пострижен в мантию (с именем Иоанникий); когда, согласно уставу, он несколько дней после пострига оставался в храме, ему явился Ангел Господень и пробудил от дремоты словами: «Иоанникий! Бодрствуй! Ты — монах, и потому непрестанно должен бодрствовать!» Со временем диавол воздвиг на подвижника сугубую брань: о. Иоанникия оклеветали перед настоятелем, и он был изгнан из пустыни; гонимый отправился было на север, но в пути испытал сильное бесовское страхование и решил вернуться, — готовый даже умереть под стенами обители. По ходатайству старшей братии игумен позволил о. Иоанникию жить в монастыре, но на 2 месяца определил его на кухню. Убедившись в невиновности инока, он в 1824 г. благословил его рукоположение в иеродиакона. Господь неоднократно укреплял подвижника благодатными видениями, но приходили по временам и новые испытания, которые возводили его на более высокие духовные ступени. Избегая участия в интриге, которую в 1826 г. попытался затеять среди братии некий новоприбывший послушник, о. Иоанникий перешел в Рыхловский монастырь. 3 года он с пользой для обители нес послушание казначея, но затем оказался в опале; тяжелое положение о. Иоанникия усугубил случай, о котором он поведал следующее: «Однажды вхожу я в святой алтарь и вижу, что на святом жертвеннике сидит толстый помещик, которому монастырский ризничий показывает различные священные вещи… Думаю себе: если сказать ему, что следует, то от него и не отвяжешься. Оставить же его попирать святое место было невыносимо… Стал я перед святым престолом и помолился мысленно… “Господи, помоги!.. Аще угодно Тебе попустить, чтобы я пострадал, да будет воля Твоя!..” Затем, подойдя к жертвеннику, я заложил локоть правой руки за спину сидящего и сбросил его». В 1828–1829 гг. настоятель добился перевода о. Иоанникия в Домницкий монастырь под строгий надзор с запрещением в священнослужении; не раз бывая по делам обители в Чернигове, страдалец просил архиерея отпустить его на Афон или Соловки, но сталкивался с предубеждением против себя: «Отпусти тебя на север, а ты поедешь в Петербург да вздумаешь оправдываться… Пожалуй, и мне могут выйти неприятности. Нет! Не выпущу тебя, пока не наденут на тебя красной шапки» (лишат монашеского звания и отправят в солдаты); в 1831 г. последовала смена архиерея: при последнем свидании прежний владыка неожиданно попросил у о. Иоанникия прощения, а новый в 1832 г. рукоположил его в иеромонаха и назначил настоятелем Рыхловского монастыря. В 1835 г. подвижник был возведен в сан игумена, в 1840 г. — в сан архимандрита с переводом на настоятельство в Глуховский Петро-Павловский монастырь. Согласно поданному прошению, в 1845 г. о. Иоанникий был уволен на покой в Глинскую пустынь. В 1850–1851 гг. он совершил паломничество в Палестину и на Афон (многие иноки-святогорцы, видя духовную опытность о. Иоанникия, упрашивали его остаться и руководить ими). В 1858 г. подвижник принял схиму (с именем Илиодор). В 1863 г. он уединился в пустынной келье, построенной им в 3-х км к востоку от монастыря (впоследствии на этом месте был учрежден Дальний скит), и подъял еще более высокие подвиги воздержания и молитвы. Обретя дары рассуждения и прозорливости, прп. Илиодор был руководителем многих глинских старцев. Его наставления по смыслу, а иногда почти дословно совпадают с учением оптинских старцев — прпп. Амвросия, Моисея, Антония. Сам факт, что дошедшие до нас письма прп. Илиодора были собраны в библиотеке Оптинского скита, говорит о многом. Старец был не только опытнейшим духовным руководителем, но также — через благодатные созерцания Горнего мира — свидетелем истины Божией. После многих трудов и подвигов, прикованный болезнью к одру, прп. Илиодор был доставлен братией в пустынь, где мирно преставился.

■ Прп. Иннокентий (Степанов), в миру Иаков († 17 сент. 1888 г.), дворянин Старооскольского уезда Курской губернии (родился в 1825 г.). В Глинскую пустынь пришел в 1845 г. Многие годы трудился на послушании библиотекаря, письмоводителя и поверенного. Его отличала прекрасная память: стоило ему что-либо раз прочитать со вниманием, и он спустя 10 лет мог цитировать из прочитанного целые страницы. В 1862 г. о. Иннокентий стал настоятелем пустыни. По утрам он долго молился, чтобы во всех трудах предстоящего дня ни на миг не утратить ни преданности воле Божией, ни завещанной Богом любви, ни посылаемой от Духа Святого мудрости, принимать известия и решения, как подобает христианину, монаху и пастырю. «Когда помолишься и водворится в тебе душевный мир, то благодать Господня охраняет тебя от нарушения этого мира. Иной, возмущенный вражеским искушением, идет с желанием высказать свои неудовольствия, замечания или что иное не по Боге, но видя тебя с духом мира и кротости, превращается сам из волка в смирную овцу и всё, что хотел высказать, выскажет в ином тоне или же совершенно умолчит», — наставлял подвижник. К нему очень многие шли за советом, помощью и утешением. Прозорливый и милосердный, он неустанно выслушивал, поддерживал, давал ответы, молитвенно предстоял за страждущих, раздавал милостыню. Больных сам помазывал маслом из неугасимой лампады перед Глинской иконой Божией Матери и пользовал лекарствами. Если встречал крестьянина, жалующегося на больные ноги, — собственноручно разматывал ему онучи. Без тени брезгливости обрабатывал страшные гнойные раны у тех, к кому был готов подойти не каждый мирянин. Один из глинских монахов свидетельствовал: «Отец Иннокентий свои подвиги скрывал. Это был великий старец… Хотя его считали за обыкновенного». За месяц до преставления прп. Иннокентия, когда он уже пребывал на одре болезни, его навестила одна благодетельница монастыря; войдя к настоятелю, она увидела вокруг головы о. Иннокентия сияние и изменилась в лице; при прощании гостья упомянула об этом, но старец с улыбкой перебил ее и сказал: «Молись, и ты то же получить можешь».

■ Прп. Лука (Швец), в миру Леонтий († 1 мая 1898 г.). Происходил из крестьян Сумского уезда Харьковской губернии (родился в 1838 г.). В Глинскую пустынь пришел в 1864 г. Вначале 2 года трудился на кухне, затем 22 года — в пекарне. В 1869 г. был пострижен в рясофор и назначен старшим в пекарне. Заботясь о духовном преуспеянии подначальных ему послушников, он нередко ругал их, — чтобы они, обнаружив в себе гневливость (и увидев правду о своем незрелом духовном состоянии), учились преодолевать эту страсть терпением (начинали путь к незлобию, без которого невозможно подлинное монашество); при этом, естественно, о. Леонтий «вызывал огонь на себя» и смиренно переносил обиды. В 1875 г. он принял постриг в мантию с именем Лонгин. В 1888 г. о. Лонгина назначили «смотрителем Псалтири» — ответственным за порядок чтения старцами Псалтири по благодетелям монастыря. В 1891 г. подвижник принял схиму с именем Лука и поселился в Ближнем скиту, а в 1893 г. перешел в Дальний скит. Старцем схимонаха Луки был прп. Архипп (Шестаков). Включив в свое келейное правило 500 молитв Иисусовых (по указанию о. Архиппа), прп. Лука, вероятно, не сразу научился удерживать полное внимание при их прочтении, — и однажды ему явился на воздухе Глинский образ Нерукотворного Спаса, от которого был голос с призывом читать молитвы медленно и внимательно. Как многие истинные подвижники, о. Лука подвергался бесовским страхованиям («Однажды выхожу я из келии, налетела на меня большая белая лошадь и начала грызть», — признавался он ученикам), однако вышел из этой брани победителем («Враг гнал меня из скита, но я поборол его»). Имея учеников, схимонах Лука умел мудро наставить каждого из них: одного — откровенным словом, другого — иносказанием (один инок рассказывал: «Несколько раз отец Лука давал мне читать именно то, о чём хочешь узнать, но стесняешься спросить»). «Истинная любовь, что может, дает для всех, а не избранным», — было одно из его назиданий пасомым. Бесы мстили старцу за то, что он бдительно оберегал своих чад от духовной опасности («Через вас всю сию ночь на полу прокатался», — молвил однажды схимник). Имея дары прозорливости и исцелений, о. Лука скрывал свою молитву о больных внешним действом — предлагал вкусить какое-либо простое снадобье (когда к нему пришел один больной лихорадкой инок, старец размочил часть бублика и вручил гостю со словами: «Больной? На — ешь!»; из кельи тот инок вышел здоровым). В келейной жизни подвижник был радушным и веселым, однако при этом всегда носил в сердце страх Божий: раз, когда его келью побелили и он, вернувшись в нее, увидел образ Божией Матери «Всех скорбящих Радость» поставленным на кровать, то немедленно перенес святыню на прежнее место; после случившегося о. Лука усердно помолился перед иконой и услышал голос: «Раб, всегда храни благую веру, сим оправдан будеши».

■ Прп. Архипп (Шестаков), в миру Афанасий († 27 сент. 1896 г.). Родился в купеческой семье в слободе Ездоцкой Старооскольского уезда Курской губернии (1825). В характере Афанасия рано обнаружилось пренебрежение земным благополучием: он бесплатно отпускал товар беднякам во время дежурства в торговой лавке отца, деньги презрительно называл железом, спал без подушки, стремился к уединению, не любил хорошо одеваться. За эти «странности» Афанасий не раз терпел скорби в семье. Однажды он тайно ушел в Киев, однако его догнали, поколотили и привели домой; спустя время он спрятался в погребе у одного родственника: тот держал убежище Афанасия в тайне, пока семья не дала согласие написать беглецу увольнительную бумагу. В 1852 г. Афанасий пришел в Глинскую пустынь и стал работать в пекарне (где 5 лет ночевал на полу, пока не был определен в келью). Когда кто-либо из послушников допускал нерадивость, его работу с охотой доделывал Афанасий, считая при этом, что совершил не подвиг, а лишь благодарно использовал случай заботы о ближнем; готовясь к работе, подвижник клал в рот щепку, чтобы не празднословить (если его втягивали в пустой разговор, отвечал: «Прости, Бога ради, я ничего не знаю», — и начинал громко читать Иисусову молитву); иногда он юродствовал: рассыпал муку, разливал воду, ронял на пол тесто: чтобы смиренным терпением упреков и тумаков умертвить в других страсть гневливости. Если же на него гневались несправедливо, — просил прощения, чтобы внушаемая бесом вражда не нашла себе места в душе собрата. В 1869 г. Афанасий был пострижен в мантию (с именем Архипп). Как опытного в пекарне его хотели назначить страшим, но он уклонился, назвав себя неразумным. В 1885 г. о. Архипп принял схиму; его освободили от послушания при пекарне, оставив за ним только чтение Псалтири по благодетелям монастыря (однако и после этого схимник нередко ночью являлся на помощь пекарям). В 1890-х гг. прп. Архипп был 1-м начальником Дальнего скита Глинской пустыни. В этот период во всей полноте раскрылись его духовные дарования. «Чудный он у нас, — говорила братия, — сам едва ходит, а когда надобно утешить другого, прибежит веселый, запоет о смерти, ободрит словом, видя его, невольно сам ободришься». По данной ему прозорливости старец видел козни лукавого против многих из братий и вовремя предупреждал об опасности: в одних случаях он старался дать наставление деликатно (не поучая, а будто нуждаясь в совете), в других — мог обличить открыто (при этом его существо излучало отеческую любовь). Прп. Илиодор говорил о нём: «Это один из древних старцев живет в наше время».

■ Прп. Иоанникий (Гомолко), в миру Иоанн. Родился в семье офицера (1842). В Глинскую пустынь пришел после окончания в 1865 г. уездного Гомельского училища. С самого поступления в обитель подвижник вел внутреннюю борьбу со страстями; со временем он достиг постоянной духовной собранности («Если ум не обуздывает чувств, то глаза всюду разбегаются от любопытства, уши любят слушать суетное, уста становятся неудержимыми», — говорил впоследствии о. Иоанникий). В 1874 г. Иоанн был пострижен в мантию (с именем Исаия), в 1880 г. рукоположен в иеродиакона, в 1884 г. — в иеромонаха. Назначенный на послушание письмоводителя и поверенного, о. Исаия сподобился овладеть наукой грамотного и успешного ведения монастырских дел без ущерба для подвига; ввиду столь важного опыта в 1888 г. подвижник был избран настоятелем пустыни и возведен в сан игумена. Свт. Феофан Затворник, с которым о. Исаия вел переписку, называл его «старцем многоопытной мудрости». Игумен открыл при обители Дом трудолюбия для обучения грамоте и ремеслам мальчиков-сирот (1890), воздвиг Дальний скит на месте подвигов прп. Илиодора (1893), организовал издательскую деятельность пустыни (1891). В 1906 г. о. Исаия принял схиму (с именем Иоанникий). Потерпев поражение во внутренней брани со святым, диавол воздвиг на него внешнее гонение: генерал П. Митропольский, арендовавший у пустыни дом, добился через Синод решения о замене епархиального архиерея новым, который, не зная о. Иоанникия в прежние годы, поверил в клевету о якобы неумелом ведении игуменом хозяйства (процветание пустыни в тот момент свидетельствовало об обратном); в марте 1912 г. подвижник был уволен от управления. Оставляя пустынь, прп. Иоанникий перекрестил разлившуюся от весеннего половодья реку и перешел по воде на другую сторону (повторив чудо, совершённое некогда прп. Иоанникием Великим). До недавних пор дальнейшая судьба подвижника считалась неизвестной. Ныне установлено, что о. Иоанникия приютила одна крестьянская семья, в доме которой он вел жизнь затворника; после кончины старец был погребен на братском кладбище пустыни.

■ Прп. Серафим (Амелин), в миру Симеон († 18 окт. 1958 г.). Родился в благочестивой крестьянской семье в деревне Соломино Фатежского уезда Курской губернии (1874). В Глинскую пустынь пришел в 1893 г. В 1899 г. был пострижен в рясофор, в 1904 г. — в мантию (с именем Серафим). Немногословный еще до пострига, он впоследствии стал еще более воздержан в речи, усвоив от старцев, что умение следить за каждым своим высказыванием есть одно из средств научиться трезвению и внутреннему нерассеянному предстоянию перед Богом; как плод о. Серафим рано стяжал тот внутренний мир Христов, к которому так усердно стремятся все истинные подвижники. С 1899 г. о. Серафим трудился в иконописной мастерской, спустя короткое время был назначен ее начальником. В 1913 г. подвижник был рукоположен в иеродиакона, в 1917 г. — в иеромонаха и получил послушание ризничего, во время революции тайно принял схиму, с 1919 г. нес послушание казначея. После закрытия пустыни о. Серафим жил в с. Ковенки, где занимался столярно-слесарными работами; в 1941 г. — служил в открывшемся приходском храме села, в 1942 г. возвратился в пустынь, в 1943–1958 гг. был ее настоятелем. В крайне трудных условиях того времени (война и послевоенная разруха, богоборческая государственная идеология СССР) он сумел не только наладить быт изувеченного монастыря, но главное — восстановить традицию строгой и благодатной жизни обители, старческого руководства новоначальных иноков. Глубоко уважаемый и любимый братией, прп. Серафим воплощал в себе образ мира и тишины; вместе с тем, он был зорким и бдительным отцом, от взгляда которого не укрывалось ничто, требующее пастырского внимания и руководства.

■ Прп. исп. Андроник (Лукаш), в миру Алексий († 21 марта 1974 г.). Родился в крестьянской семье в с. Лука близ Лохвицы на Полтавщине (1889). В Глинскую пустынь пришел в 1905–1906 гг. В 1915 г. был призван на фронт, затем оказался в плену, где провел 3,5 года; наученный старцами принимать все испытания с верой в Промысл Божий, он в смирении переносил тяжелые условия плена, а впоследствии вспоминал: «Мы землю копали: всё равно ведь нужно трудиться, — и чудеса Божии сопутствовали нам». В 1918 г. Алексий вернулся в обитель и стал нести послушание на мельнице, затем был назначен экономом, в 1920 г. принял постриг в рясофор, а в 1921 г. — в мантию (с именем Андроник). При закрытии пустыни (1922) он был рукоположен в иеродиакона и стал келейником викария Курской епархии епископа сщмч. Павлина (Крошечкина). Однажды в храме к о. Андронику подошла женщина, которая со слезами посетовала о закрытии храмов и молчании колоколов. «Бог даст, и зазвонят», — ответил подвижник, за что вскоре был арестован и сослан на 5 лет в лагерь на Колыме. В лагере о. Андроник работал санитаром тюремной больницы (где ссыльные узбеки называли его «мамой»). Освобожденный досрочно, он вновь стал келейником у владыки Павлина, в 1926 г. был рукоположен в иеромонаха. В 1927 г. был пострижен в схиму в связи с тяжелой болезнью. В кон. 1930-х гг. о. Андроника арестовали, требуя дать показания против владыки Павлина. Один из работников НКВД сильно ударил инока, и тот, упав без сознания, пришел в себя лишь в тюремной больнице (на вопрос, что случилось, он смиренно отвечал: шел на допрос, упал и ударился о камень). В другой раз о. Андроника привели в помещение с раскаленной печью и приказали влезть на нее; подвижник скромно спросил, нужно ли разуваться, и издевательство отменили. 3-м испытанием стало содержание на холоде в одном белье. Предложенных бумаг о. Андроник так и не подписал, говоря: «Я неграмотный. Не знаю, что там написано». Вновь отправленный на Колыму, он, по его признанию, почувствовал там себя легче, «только шпана очень беспокоила, если к ней попадешь». Своим трудолюбием и внутренним благородством инок снискал уважение заключенных и стражей. В конце срока начальник лагеря взял о. Андроника в свою семью, где подвижник вел домашнее хозяйство (однажды он повесил в доме маленькую картинку «Воскресение Христово» и на упрек начальника отвечал: «Не нравится — уйду в лагерь»). В 1948 г. схимник вернулся в пустынь, в 1949 г. был назначен благочинным и ризничим, в 1955 г. — возведен в сан игумена. Он стал опытным и любимым духовником, одним из самых известных старцев обители. После 2-го закрытия монастыря о. Андроник переехал в Тбилиси и служил в Александро-Невском соборе. Он вел переписку с глинскими иноками, к нему ехали со всего СССР (в одном из писем старца есть строки: «Духовный и возлюбленный мой родной сыночек… Буду молиться за тебя, родной, но ты и сам приложи свой посильный труд»). В 1966 г. о. Иоанн (Маслов) записал беседы прп. Андроника на магнитофонную пленку. За полгода до кончины старец перенес инсульт. 17 марта 1974 г. он весь день пробыл в забытьи, а затем молвил: «Милость Божия всё покроет», и начал кого-то благословлять (вероятно, он видел почивших собратий). На могиле о. Андроника (Грмагельское кладбище Тбилиси) Святейший и Блаженнейший Католикос-Патриарх всея Грузии Давид V сказал: «Мы знаем, что ты теперь в Царстве Небесном!.. Ко всем было открыто твое любящее сердце».

■ Прп. Серафим (Романцов), в миру Иоанн († 1 янв. 1976 г.). Родился в деревне Воронок Путивльского уезда Курской губернии (1885). В Глинскую пустынь пришел в 1910 г. В 1914 г. был призван в армию, в 1916 г. получил ранение. После поправки вернулся в обитель, в 1919 г. принял постриг (с именем Ювеналий), в 1920 г. посвящен в сан иеродиакона. После закрытия пустыни (1922) поселился в Драндском монастыре на Кавказе, в 1926 г. был рукоположен в иеромонаха и принял схиму (с именем Серафим). После закрытия Драндского монастыря (1928) жил в окрестностях Алма-Аты и работал сторожем на пасеке. В 1930 г. был арестован и сослан на строительство Беломорканала. В 1934–1946 гг. жил в Киргизии: летом обитал в горной плетеной хижине, зимой — в келейке при доме одной приютившей его семьи; наполняя дни и ночи молитвой, он тайно совершал богослужения, принимал исповедь и преподавал Святое Причастие, духовно опекал жаждущих совета. В 1946–1947 гг. исполнял служение духовника при кафедральном соборе в Ташкенте, в 1947 г. вернулся в Глинскую пустынь, в 1948 г. был назначен ее духовником, в 1960 г. был возведен в сан игумена. Опытнейший духовник, он назидал своих чад: «Всего необходимее для спасения смирение истинное, внутреннее убеждение, что вы хуже и грешнее всех и всего, но это — величайший дар Божий, и приобретается он многими трудами и потами. Тогда человек в душе своей ощущает такое спокойствие, которое никакими человеческими словами не изъяснимо… Истинно смиренный всех, как себя, любит, никого даже и мысленно не осудит, всех сожалеет, всем желает спастись, видит свою греховную нечистоту… Но не предается отчаянию или унынию, а твердо уповает на Создателя… Истинно смиренный, если имеет какие от Бога дарования — молитву, или слёзы, или пост, или иное что, то всё тщательно скрывает, ибо похвала людская, как моль или ржа, всё изъедает». После 2-го закрытия пустыни старец был духовником при кафедральном соборе в Сухуми, в 1975 г. возведен в сан архимандрита.

■ Свт. Серафим (Мажуга), в миру Захария († 8 марта 1985 г.). Родился в г. Глухове (1896). В Глинскую пустынь пришел в 1914 г. В 1920 г. был пострижен в рясофор, в 1921 г. — в мантию (с именем Зиновий). После закрытия пустыни жил в Драндском монастыре Сухумской епархии, в 1924 г. посвящен в сан иеродиакона, в 1926 г. — иеромонаха. В 1925–1930 гг. служил в Сухуми, затем в Ростове-на-Дону, где был арестован. Вернувшись из ссылки, в 1942–1945 гг. был клириком Успенского Сионского собора Тбилиси и духовником Мцхетского Свято-Ольгинского скита, в 1945 г. возведен в сан игумена и направлен на служение в с. Кирово в Армении, с 1947 г. служил в Батуми, с 1950 г. — настоятель Александро-Невского храма в Тбилиси в сане архимандрита. С 1952 г. — член Святейшего Синода Грузинской Православной Церкви, в 1956 г. был хиротонисан во епископа, в 1972 г. стал митрополитом Тетрицкаройским. Явил себя образцовым архипастырем, всемерно помогал живущим в рассеянии глинским инокам. В последние годы жизни много болел и принял схиму (с именем Серафим). На его погребении Святейший и Блаженнейший Католикос-Патриарх всея Грузии Илия II говорил: «Мы все знаем его как великого старца, как человека высокой духовной жизни… Все те, кто знали Высокопреосвященного митрополита Зиновия, когда-либо имели счастье приходить к нему за благословением, всегда уходили от него внутренне умиротворенными, всегда получали от него духовное утешение».